Peccator
12 July
Факт на ночь: собака чувствует страх.
Я - тоже.
Жадно дышу им, смотря, как звериное отчаяние лезет из тебя скользкими щупальцами, и один даже хватается за меня.
Там останется след от твоих ногтей.
Руку жгет, но я думаю
это чертовски забавно.

У меня есть парочка вопросов к тебе.
- Ты хотел бы разъебать мне морду?
- Ты хотел бы выжечь на мне клеймо: "Мразь"?
- Ты хотел бы поменять роли, и макнуть меня с головой в мои собственные фобии?

Потому что, если тебе интересно, твоя помощь не потребуется.
Все готово.

Я жую битые осколки, раздирая себе глотку и послушно сглатывая кровь. На пальцах темные пятна вины, которые пахнут твоим отчаянием.
Даже не так.
Они смердят твоим страхом, твоей паникой, твоими слезами.
Я запачкала их всего раз.
Господи, прости меня.

В детстве шалости такие безобидные. Так легко обмануться. Вроде: "Да он же просто шутит!
Ему же небольно;
Это игра"
Взрослые сами копают своим детям ямы.

Наконец, я принимаю твои правила.
Ты ничего не сказал тогда.
Я тоже.
Я буду молчать до конца жизни.
Есть вещи, которые загниют прямо во мне.
0
18 March
- Что смотришь?

Неряшливым мазком на губах рисуешь улыбку.

"Все нормально" трещит по углам и рассыпается на кусочки. Я собираю их со скулежом побитого щенка на твоем лице и спешно вкладываю в твою раскрытую ладонь, боясь, что ты ударишь меня под дых
разочаруешься во мне, увидев в моих глазах смазанную неуклюже пролитыми масляными красками линию горизонта.
Разочаруешься и скажешь, что ожидала этого подвоха: в центре города не плещется море сквозь асфальт, а в моих глазах - тем более.

- Что смотришь?

Страшилка отца из детства: Если смотреть собаке прямо в глаза, она примет это за вызов.

Если смотреть в глаза тебе, кажется, что ты пускаешь в меня корни еще сильнее.
Как будто они и так недостаточно прочные настолько, что, если вырывать, то только с моим сердцем.

Иногда я правда боюсь, мучительно осознавая, сколько тебя во мне.
Может, тебе и правда лучше разорвать мне горло?

Поэтому каждый блядский раз у меня есть только пару секунд, назойливая, ноющая тупой болью на периферии сознания мысль и искривленные в жалкой попытке позвать на помощь выдавить нормальную улыбку губы.

- Что смотришь?

Факт: Терпеть не могу прямой взгляд в глаза.

Кажется, если посмотрю, то навсегда утону.
Конечно, размышлять об этом лучше всего, когда привязана ко дну и ловишь руками преломленные лучи света.
0
15 March

В разрушениях тоже есть свое очарование.
Мертвая красота.

Грех второй (животно-жестокое)
Факты: На ринг никто не приходит за участием. Не существует второго и третьего места. Никогда не побеждает дружба.

Если вы хоть на секунду поверили в эту ванильную чушь, забудьте.

В моей биографии есть место девяти долгим годам занятий таким боевым искусством как тхэквандо. Поскольку всем будет лень лезть в гугл, расскажу вкратце. Данный вид спорта подразделяется на спарринг и пхумсэ, и уже по этим категориям проводятся различные соревнования. Когда сдаешь на пояс, доказываешь, что у тебя есть право его носить: в него входит этот комплекс, некоторые физические упражнения, проверяющие твою выносливость, и показательные выступления (такие, когда разбиваешь деревянные доски, преодолевая живую преграду и выполняя определенные удары).

Когда-то я пообещала себе больше никогда не проигрывать (тогда, когда завалила клубные соревнования и получила серебряный кубок - ничего более унизительного в моей спортивной жизни не случалось). Я с успехом прошла от 10 кыпа до 1 и сдала на красный пояс с черной полоской (до достижения 18 лет запрещается сдавать на черный). И тогда началось самое интересное - соревнования.

Тренер готовил нас так, что в процессе мы скрипели зубами. На каждой тренировке были и кровь, и вывихи, и реже - переломы. Выматывал нас так, что от боли и усталости ты выл белугой еще во время занятий. У тебя дрожали ноги, даже через накладки и жилет тело с надрывом ныло и умоляло об отдыхе. И ты делал невозможное: с липким потом, со слезами на глазах, с адской болью в суставах, но ты делал. Ты выдерживал это каждый раз. А потом в раздевалке ты собирал себя по кусочкам.

Все это было ради одного.

Не буду рассказывать, как это все проходит - все хоть немного знакомы со спортом (даже на уровне добровольно-принудительных школьных соревнований по волейболу за возможность проебывать физру всю дальнейшую четверть).
Меня больше интересует спарринг.

Спарринг в твоем клубе больше похож на грубоватые, но совершенно дружеские игры детенышей из одной стаи. Клуб - это твоя семья. Тренер - это твой отец. И вы друг друга любите, даже если грызетесь и периодически разбиваете друг другу ебало. Это такое своеобразное проявление любви, не больше.

На соревнованиях никто никого не жалеет.

Неделю до этого ты сидишь на жесткой диете и, облаченный в пуховик, летом в жару наматываешь круги, чтобы сбросить вес и попасть в меньшую весовую категорию.

На городских - нет, а вот на областных и всероссийских соревнованиях на трибунах гам и шум. У тебя звенит в ушах и сердце с оглушительным ревом мечется в грудной клетке, как пойманная хищная птица. У тебя потеют ладони и безумно бегают глаза, когда вы с противником пожимаете друг другу руки (глядя на него, надеешься, что не выглядишь так же уебищно и запуганно). Но стоит поединку начаться, стоит кому-то из напряженной стойки сделать выпад - окружающий мир перестает существовать вовсе. В тебе все ревет и клокочет от вспыхнувшего в крови электрическими искрами адреналина. Есть только инстинкты: на белых жилетах подсвеченные яркими красными или синими пятнами уязвимые места действуют на тебя как мулета в руках матадора на разъяренного быка. Выведенные на твоем теле плетями боли, удары ногами и блоки пробуждаются и начинают жить сами по себе. Счет идет на секунды, ты не выбираешь, как атаковать - внутренней частью стопы или с поворотом на 360 градусов в голову - ты просто двигаешься. Движение - это жизнь. Остановишься - тебе крышка. Всегда атаковать лучше первым, так элемент неожиданности играет на твоей стороне. Ему остается только ставить блоки и пытаться контратаковать, а это намного сложнее, даже психологически.

Твой противник - жертва, а ты - хищник.

В психологии это называется состояние берсерка, по-простому - боевой транс. Понятие боли размывается, чувство человечности и сострадания растворяется в повышенной концентрации животной жестокости. Есть только победитель и проигравший. Либо ты, либо тебя. Этих мыслей обычно достаточно, чтобы переключить рычажок на режим повышенной агрессии.

Потом ты уже не контролируешь, когда он активируется: в уличной драке или на очередных соревнованиях. Потом ты уже не видишь перепуганное, перемазанное в собственной крови и слюнях с перекошенным от ужаса ртом лицо человека, которого ты хуяришь так, что тебя не могут оттащить. Потом ты привыкаешь не чувствовать жалости, когда перед тобой ползают на коленях.

Власть развращает. Власть от осознания собственной силы - тем более (потому что самоутверждаться за счет тех, кто слабее, всегда проще). Ты наслаждаешься каждой ее каплей.

Но никогда не забывай: у всего есть цена.
0
14 March

«

Если бы. Если бы. Если бы. Такое мило-обманчивое словосочетание, легкое, словно упавшая на язык снежинка. Эти два словечка как будто слишком малы, чтобы заключать в себе целый мир сожалений.»
— Харрис Джоан, Мальчик с голубыми глазами
Питер течет по моим венам
Вот, говорят, Москва слезам не верит. А, между тем, это больше подходит Санкт-Петербургу.



Пи-тер.
Он даже звучит обманчиво сладко. Причмокиваешь губами, а затем с глухим стуком толкаешься языком в нёбо.
Пи-тер.

Нет сочетания звуков более милого моему сердцу. И в то же время - вырывающего с корнями все мечты оттуда. Наивные, подростковые мечтания про город-сказку.
Меня буквально воспитывали на них: часами могла слушать от прожившей там лет эдак пять сестры про бесконечно длинные улицы, темные дворы-обманки и гигантские мосты, один не похожий на другой. Про восходящее солнце, лучами опаляющее купол Исакиевского собора, или луну, которую даже не видно из-за яркого света в центре.

Когда я первый раз туда приехала, ожидания не обманулись.

Я им дышала. Дышала штукатуркой на старых, бежевых, поистершихся стенах, дышала высокими сводами метро, дышала барельефами бесчисленных соборов, дышала безразличием кореных жителей и восторгом приезжих.
Гуляла так долго, пока не отказывали ноги. От самого популярного Казанского Собора до Мозаичного дворика, пребывая в самой настоящей и самой жгучей наркотической эйфории.
И затем только на пыльном вокзале - захлебнулась экстазом.

О, мой личный парадиз, есть ли кто-то, поступивший со мной более жестоко, чем ты?



Питер живой. Дурманящий. Вызывающий стальную зависимость.
В нем ты чувствуешь себя богом. Ну, или почти богом.

Он сначала в себя влюбляет: широкими дорогами, красивыми городскими пейзажами, воздушным очарованием ночей. А потом, в стиле редчайшей стервы, после долгой разлуки, когда ты мчишься к нему окрыленной, по уши влюбленной и до безумия счастливой, он тебе лепит сильнейшую пощечину:
"Попробуй заявиться снова. Попробуй осмелиться переехать сюда. Только попробуй, и я устрою тебе ад на земле"

Знаете, как говорят? Или пан, или пропал. Он тебя либо поглотит в своей серой сырости, либо примет и вместо пугающего, таинственного своего лица покажет приветливое.
И на слабости у тебя права нет.

Санкт-Петербург - город-демон. И я без памяти влюблена в своего искусителя.
Грех первый (цинично-равнодушное)
Наблюдение: люди, которые больше всего говорят о своём безразличии ко всему - самые чувствительные и уязвимые.

Если тебе действительно все равно, ты не заводишь разговор на эту тему с четкой периодичностью раз в неделю.
Если тебе действительно все равно, то ты не кричишь истерично всем своим видом: "Не оставляйте меня одну здесь".
Если тебе действительно все равно, ты не мучаешься годами от того, что когда-то давно не проронила слезинки, где так полагается.

Люди действительно уходят. Люди действительно могут найти замену для любого. И люди действительно не виноваты, если они тебе ничего не обещали. Особенно, жить вечно.

Итак.
В мои 6 лет к нам впервые в дверь постучалась смерть. Это были бабушка с дедушкой, сейчас я даже не вспомню их имена. Но самое яркое воспоминание - слезы матери. Мамин. Тихий. Плач. Такой спокойный и жуткий, разливающийся свинцом в моих жилах.
Она ничего никому не сказала, я бы даже ни о чем и не узнала, если б не наткнулась случайно на нее в кухне (мне было действительно сложно ее найти - четырехкомнатная квартира для шестилетки кажется едва ли не настоящим замком).
Может быть, именно этот эпизод из моей жизни пробудил в моей душе такую паническую реакцию всякий раз, когда кто-то плачет, кто знает… Впрочем, выводы - это не моя цель. Психоанализ оставлю для людей, которые действительно в этом разбираются, я же не смыслю в человеческих эмоциях ровно ничего. В конце концов, исповедуются люди для того, чтобы очиститься от своей грязи и покаяться; что происходит с их грязью в дальнейшем, когда она покинула свою уютную обитель, никого не интересует. Мне же не нужно ни раскаяние, ни что-то другое.
Мне не было ещё 14, когда я успела потерять половину семьи, которая встречала меня при моем рождении.
К 16 умерла бабушка, дядя с тетей, и двухлетний племянник.
К 17 я могла бы сама читать молитвы усопшим в церквях и провожать людей в последний путь. Процедура похорон для меня стала настолько же привычной, как и чистка зубов по утрам. Единственное отличие первых и последних похорон, на которых я присутствовала, лишь в том, что на первых я во время поминок чокнулась с рядом сидящей матерью, когда рассказывали об умершем родственнике какую-то чрезвычайно увлекательную, поучительную историю, чтобы все посмеялись, помянули его словами: "Добрый был человек!" и после отметки в 40 дней, а затем и год напрочь его забыли.

Цинично? Едва ли. Похороны - мероприятие гораздо худшее моей циничности. Они больше похожи на какой-то захудалый спектакль или цирк уродов, потому что по большей части всем плевать.

Я могу оправдаться тем, что росток человечности во мне вырвали вместе с каким-нибудь другим сорняком. Ненарочно, разумеется. Просто недоглядели.
А могу и не оправдываться.
0
13 March
Peccator (что-то вроде вступления)
Г р е ш н и к.
Красноречивое название для тлога того, кто убежал в виртуальную реальность, чтобы исповедаться. Без какого-то религиозного подтекста, на самом деле - этим фанатизмом я успела надышаться за прежние 18 лет жизни (и все равно никак не могу от него избавиться, больно уж въелся в кожу вместе с запахом ладана, воска и старых молитвенников на третьем этаже одиннадцатого дома).

Но это действительно то, чего мне не хватает в реальной жизни. Причём, исповедь в данном контексте будет звучать чересчур пафосно и многообещающе… Тогда поправлюсь.
Грешник - это убежище, где монитор - защитная стена - отделяет меня от всего, чего я привыкла избегать в реальной жизни. Прежде всего, не столько от проявления эмоций, сколько от реакции людей на них.

Факт: виртуальная реальность позволяет не только сохранить анонимность, но и сыграть чужую роль.

Но это уже дело вкуса - доверять человеку, который изливает тебе душу, клацая кнопками клавиатуры, или же нет. В конце концов, никто тебя не осудит.
0